Татьяна Алексеевна Яковлева

(1906-1991)

Отец ее был военным инженером, потом архитектором в Пензе. Имея изобретения, он не смог реализовать их в царской России и потому уехал в Америку. Мать с двумя дочерьми, Татьяной и Людмилой, осталась на родине и вышла замуж вторично. А в 1925 году, узнав о слабом здоровье Тани, ее пригласил в Париж дядя, салонный портретист Александр Яковлев. Юная Татьяна с ее безупречным французским языком, блестяще знающая русскую литературу, почти сразу оказалась своим человеком в светских кругах. и вскоре стала заметной посетительницей модных салонов.

Сестра Лили Брик, Эльза Триоле, вспоминала о своей первой встрече с Татьяной Яковлевой:

«Да вы под рост Маяковскому... Так из-за этого «под рост», для смеха, я и познакомила Володю с Татьяной... Татьяна была в полном цвету, ей было двадцать с лишним лет, высокая, длинноногая, с яркими желтыми волосами, довольно подкрашенная, «в меха и бусы оправленная». В ней была молодая удаль, бьющая через край жизнеутвержденность, разговаривала она, захлебываясь, плавала, играла в теннис, вела счет поклонникам... Татьяна была поражена и испугана Маяковским. Трудолюбиво зарабатывая на жизнь шляпками, она в то же время благоразумно строила свое будущее... Роман их проходил у меня на глазах и испортил мне немало крови...»

Эльзе приходилось отчитываться перед сестрой и регулярно сообщать Лиле в Москву о поведении поэта. Да и сама Эльза, надо полагать, не была свободна от мелочных, женских уколов ревности: ведь поначалу, еще до многолетней связи Маяковского с Лилей Брик, он был привязан именно к ней, Эльзе...

Владимир Маяковский и Татьяна Яковлева познакомились на Монпарнасе в конце октября 1928 года. Они сразу же потянулись друг к другу. И, по выражению одного из биографов, «запульсировала так долго молчавшая в его лирике любовная жилка». Поэт посвятил своей новой возлюбленной два страстных стихотворения: «Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви» и «Письмо Татьяне Яковлевой». Беловые автографы этих стихотворений были подарены Татьяне Алексеевне.

Любить –
это с простынь,
бессонницей рваных,
срываться,
ревнуя к Копернику,
его,
а не мужа Марьи Иванны,
считая
своим
соперником.

Эти строки, давно уже ставшие хрестоматийными, из первого стихотворения. А вот – из второго:

Ты не думай,
щурясь просто
из-под выпрямленных дуг.
Иди сюда,
иди на перекресток
моих больших
и неуклюжих рук.
Не хочешь?
Оставайся и зимуй,
и это
оскорбление
на общий счет нанижем.
Я все равно
тебя
когда-нибудь возьму –
одну
или вдвоем с Парижем.

Журналист Зоя Богуславская, побывавшая в Америке и встречавшаяся с Татьяной Алексеевной, приводит ее слова:

«Мы виделись почти каждый день. Он ухаживал за мной так, как никогда никто не ухаживал. Цветы, разговоры о поэзии, стояние под снегом. Он меня безумно ревновал... Мои родные не понимали степень близости наших отношений. Я никогда никому не рассказывала об интимной стороне наших отношений. Это только мне принадлежит… Маяковский мне нравился. И как мужчина, и как поэт, которого я всегда знала и любила».

«Это была замечательная пара. Маяковский очень красивый, большой. Таня тоже красавица – высокая, стройная, под стать ему. Маяковский производил впечатление тихого, влюбленного. Она восхищалась и явно любовалась им, гордилась его талантом». Такими Татьяну и Маяковского запомнили художник В. Шухаев и его жена.

Поэт покидал Париж, переполненный надеждой и тревогой. Ему так и не удалось уговорить Татьяну поехать с ним в Москву, но и категорического отказа он тоже не услышал.

Татьяна сообщала в письме своей матери в Пензу:

«Если я когда-либо хорошо относилась к моим «поклонникам», то это к нему, в большой доле из-за его таланта, но еще в большей из-за изумительного и буквально трогательного ко мне отношения... Я до сих пор очень по нему скучаю. Главное, люди, с которыми я встречаюсь, большей частью «светские», без всякого желания шевелить мозгами или же с какими-то мухами засиженными мыслями и чувствами. М. же меня подхлестнул, заставил (ужасно боялась казаться рядом с ним глупой) умственно подтянуться, а главное, остро вспомнить Россию...
Он всколыхнул во мне тоску по России и по всем вам буквально, я чуть не вернулась. И сейчас мне все кажется мелким и пресным. Он такой колоссальный и физически и морально, что после него буквально пустыня. Это первый человек, сумевший оставить в моей душе след».

Сообщая Татьяне о напряженной работе над пьесой «Клоп», от которой болят глаза, поэт признавался:

«Ничего. До тебя пройдет. А глаза мне все равно до тебя не нужны, потому что, кроме как на тебя, мне смотреть не на кого».

Эльза тут же донесла сестре о надвигающейся катастрофе: поэт влюблен не на шутку, даже мечтает жениться, а это означает одно – материальное благополучие «семьи» Бриков-Маяковского, обеспечиваемой Владимиром Владимировичем, под угрозой. Письма Лили Юрьевны из Москвы в Париж в разгар романа Маяковского с Яковлевой пестрели просьбами насчет «абсолютно блестящих» чулок, часов с недельным заводом и автомобильчика.

Стихи, посвященные Татьяне, обнажали характер их отношений и подтверждали то, о чем Лиля Брик уже знала. «Ты в первый раз меня предал», – сказала Лиля Маяковскому. В сердцах Лиля Юрьевна даже разбила какую-то драгоценную вещицу, то ли шкатулку, то ли фарфоровую кружку...

Маяковского не остановило даже это. Он снова устремился в Париж. Эльза Триоле писала о том, что во время этой второй встречи поэт понял: с ним ведется какая-то интрига, так как Татьяна продолжала поддерживать отношения с другим своим поклонником. Маяковский был очень разочарован. Судя по всему, поклонников было несколько. И даже больше чем поклонников.

«У меня сейчас масса драм, – писала Татьяна матери. – Если бы я даже захотела быть с Маяковским, то что стало бы с Илей, и кроме него есть еще двое. Заколдованный круг». («Илей» – Ильей Мечниковым)…

Тем не менее, уезжая из Парижа на этот раз, поэт сделал заказ в цветочном магазине, чтобы Татьяне Алексеевне еженедельно приносили от него букет. Причем для каждого им оставлялась записка в стихах.

Именно в этот свой приезд он предложил Яковлевой «стать его женой и уехать с ним в Россию – мысль, которую она встретила уклончиво. Но роман их продолжался, и Маяковский собирался вернуться в Париж в октябре того же года.

Она же откровенничала в письмах к матери:

«Замуж же вообще сейчас мне не хочется. Я слишком втянулась в свою свободу и самостоятельность... Хотят еще меня везти в разные страны, но все другое ничто рядом с М. Я, конечно, скорее всего его выбрала бы. Как он умен!..»

В сентябре 1929 года Маяковский стал снова усиленно хлопотать о поездке в Париж. Последовал категорический отказ...

«Девять раз он пересекал границу Союза, легко планировал все путешествия, договаривался о встречах и выступлениях, назначал заранее число и месяц – получение визы на выезд было для него просто формальностью, как для жителя какой-нибудь Латвии. И вот впервые – отказ. Недоверие власти! Ничего страшней нельзя было придумать, – пишет Юрий Карабчиевский в своей книге «Воскресение Маяковского». – Рухнули надежды, перед Маяковским обрушился «железный занавес», подготовленный кланом Бриков – Агранова – Ежова. К тому же Татьяна знала, что в Москве – Лиля. Сил для борьбы с ней за Маяковского в коммунистической столице у молодой красавицы-эмигрантки не было. Вскоре она вышла замуж за виконта дю Плесси.
Для Маяковского это была самая тяжелая сердечная рана в конце его трагической жизни».
«Я разорвала конверт и стала, как всегда, читать письмо вслух, – вспоминала Лиля Брик. – Вслед за разными новостями Эльза писала, что Т. Яковлева, с которой Володя познакомился в Париже и в которую еще был по инерции влюблен, выходит замуж за какого-то, кажется, виконта, что венчается с ним в Париже, в белом платье, с флердоранжем, что она вне себя от беспокойства, как бы Володя не узнал об этом и не учинил бы скандал, который ей может навредить и даже расстроить брак. В конце письма Эльза просит по всему этому ничего не говорить Володе. Но письмо уже прочитано...»

Больше ни телеграмм, ни письменных посланий от Маяковского в Париж не последовало.

«Мы видели, – вспоминали супруги Шухаевы, – что Таня очень переживала это, ей было очень тяжело».

Письмо Яковлевой от 5 ноября 1929 года, где она, кстати, сообщала поэту о сватовстве Бертрана дю Плесси, на которое она еще не дала окончательного ответа, кануло в Лету...

Был и еще один момент в этой истории. После второй поездки Маяковского за границу, в мае 1929-го, Осип Брик познакомил его с Вероникой Полонской. Дочь известного актера немого кино, молодая актриса МХАТа, жена актера Михаила Яншина, она была необыкновенно хороша собой и сразу «влюбила в себя» Маяковского. Начались встречи...

В те же самые дни, когда поэт отправлял в Париж любовные письма и телеграммы, ничуть не менее бурным его атакам подвергалась в Москве Вероника Полонская. В комнате в Лубянском проезде, куда приходили письма из Парижа, он чуть ли не ежедневно встречался с Норой, как звали Полонскую близкие.

«Осенью он хлопочет о поездке в Париж, очевидно, для того, чтобы вернуться обратно с Яковлевой, – а Полонскую нежно любит, называет «невесточкой» и строит с ней планы на будущее», – подчеркивает Ю. Карабчиевский.

Остается добавить, что и Вероника Витольдовна тоже оказалась между двух огней: она хорошо относилась к мужу и никак не решалась открыться ему, чтобы связать свою судьбу с Маяковским... Между ней и поэтом происходили ссоры, скандалы, и актриса всерьез советовала ему обратиться к врачу.

Может, обо всем этом каким-то образом стало известно Татьяне Алексеевне? Та же Эльза Триоле по указке Лили Юрьевны могла постараться...

В 1939 году муж Татьяны Яковлевой погиб в авиакатастрофе. К этому времени у Татьяны был роман с молодым художником, тоже выходцем из России, Александром Либерманом. Год спустя Алекс, Татьяна и ее десятилетняя дочь Франсин эмигрировали в США. В Нью-Йорке Алекс и Татьяна вступили в брак…

«Мои письма к Маяковскому сожгла Лиля Брик», – призналась Татьяна в Нью-Йорке, где и закончилась ее жизнь в 1991 году. Письма поэта к ней находятся в сейфе Гарвардского университета.