Мария Тальони

(1804-1884)

В марте 1831 года директором парижской Оперы стал Луи Верон. Человек предприимчивый, он понимал вкусы буржуазного зрителя, которые постоянно требовали обновления репертуара. В его распоряжении были оснащенный техникой театр и великолепные оперная и балетная труппы. Из вокалистов славился тенор Адольф Нурри. Но еще больше увлекала публику молодая балерина Мария Тальони...

Обе «звезды» встретились 21 ноября 1831 года на первом представлении оперы Мейербера «Роберт-Дьявол». Нурри исполнял роль рыцаря Роберта, который проникал ночью в заброшенный монастырь, чтобы добыть магический талисман. Там его окружали призраки грешных монахинь, поднявшиеся из могил. Партию их предводительницы – аббатисы Елены – танцевала Мария Тальони.

Здесь были все приметы романтического спектакля: поросшие лесом развалины, таинственный лунный свет. Особое настроение создавал и кордебалет белых теней, придуманный отцом Марии – педагогом и балетмейстером Филиппом Тальони. Роберт находил талисман – ту самую волшебную ветвь, что через десять лет в легендарной «Жизели» станет символом власти Мирты, царицы виллис. Главный герой освобождался от хоровода призраков, и они сникали около своих могил под звуки адского напева...

Опера имела небывалый успех. Но еще до ее премьеры Нурри сочинил и принес Филиппу Тальони сценарий нового балета. Он обратился к шотландским поверьям, взяв за основу фантастическую повесть Шарля Нодье «Трильби, или Аргайльский колдун». Сюжет подвергся вольной переделке: там домовой Трильби соблазнял жену рыбака, здесь Сильфида заставляла крестьянина Джеймса бросить невесту Эффи и уводила за собой в лес... Все это в конечном итоге затевалось Нурри для того, чтобы сделать Марию Тальони главной «героиней» задуманного балета.

Сюжет этого балета крайне прост. Джеймс устремляется за Сильфидой, но воздушное создание не удержать, и он просит о помощи колдунью. Та дает ему шарф, но едва Джеймс накидывает его на плечи Сильфиды, крылышки ее опадают, и она умирает. Рой сильфид уносит подругу. Эффи выходит замуж за другого. Вот и вся нехитрая фабула. Но может быть, именно с нее началась история классического балета...

Музыку «Сильфиды» написал Жан Шнейцгоффер. Репетиции начались в конце ноября, сразу после премьеры «Роберта-Дьявола». Директор Верон больше всего уповал на эффекты сценических полетов. Их знали еще с возникновения балетного театра, но этот спектакль должен был поразить зрителей невиданным: сильфиды, кружащиеся над лесной поляной, в конце спектакля поднимаются с земли, унося в воздух свою мертвую подругу.

На генеральной репетиции все не ладилось, вплоть до того, что сама Тальони чудом уцелела, сорвавшись в камин во время полета ее Сильфиды. Однако через день, на премьере, все прошло прекрасно. Но триумфальный успех заслужили не столько полеты и живописные декорации, сколько поэтический танец, блистательно воплощенный отцом и дочерью Тальони. Виртуозная сложность хореографии – скольжение, бег, замирание на пальцах одной ноги – была доступна только Марии.

Легендарная Тальони, полувоздушная, грациозная Сильфида, начала заниматься танцами в восемь лет. Дочь итальянца и красавицы-шведки, представительница третьего поколения балетной династии, она восемнадцатилетней дебютировала в Венском театре, подготовившись к спектаклю под руководством своего отца, а затем выступала в Париже. Поначалу юная танцовщица не обратила на себя особенного внимания публики. Но затем…

Ее новый, «воздушный» танец и костюм, придуманные отцом, имели огромный успех в Англии, куда Мария выехала на гастроли в 1827 году. Изящная итальянка особенно полюбилась публике в балете Дидло «Зефир и Флора», не сходившего с английской сцены с 1813 года. Возвратившись в Париж в 1830-м, отец и дочь Тальони поначалу тщетно пытались устроиться на постоянную работу в Большую оперу. Их деятельным сотрудником стал поклонник таланта Марии – первый тенор А. Нурри, создавший либретто «Сильфиды». Он учел хрупкую фигуру исполнительницы, ее редкую природную грациозность и женственность. Первого марта 1832 года состоялась премьера нового балета, после которой Мария Тальони стала мировой знаменитостью. Спектакль совершил триумфальное шествие по всей Европе.

Что любопытно, карьера танцовщицы не помешала великой Тальони иметь семью и детей: от брака с графом Воазеном у нее были дочь и сын. Легкомысленный супруг с годами растратил и свое состояние, и часть доходов Марии. В 1835-м балерина вынуждена была расстаться с ним. Приходилось вновь надеяться только на себя и свой талант…

...Приезда Тальони в Россию в 1837 году ожидали с нетерпением. В Петербурге отдельной брошюрой даже вышла ее биография. В день первого выступления в «Cильфиде» петербургский Большой театр был переполнен, а билеты на спектакли с участием Тальони можно было достать, только имея особые знакомства и связи. Ее имя приобрело такую популярность, что появились карамель «Тальони», вальс «Возврат Тальони», шляпы «Тальони». А после ее отъезда, как утверждает один из современников, оставленные танцовщицей туфельки были куплены за большие деньги, разыграны в лотерею и… съедены под соусом поклонниками.

«Интересно, не отсюда ли происходит выражение «Зачем ты мне подал вместо говядины подошву?», которое мы часто слышим в петербургских ресторанах, – писал историк балета А. А. Плещеев. – Подошва башмака Тальони, вероятно, была вкусна, потому что, кушая ее, восторгались, а не сердились. Да и немудрено – гениальная балерина почти не ходила по сцене, а только летала».

Хотя танцовщица появилась в России, когда все самое значительное ею уже было сделано. Позади остались триумф в «Сильфиде», европейская слава, поэтические восторги великих современников: Теофиля Готье, Виктора Гюго и других.

И тем не менее приезд Тальони в Петербург внес необычайное оживление в жизнь русского общества. К тому же Мария славилась своей образованностью, говорила на многих европейских языках, и для нее не существовало языковых барьеров. Но, безусловно, главным козырем был ее необыкновенный танец…

«Выходя из театра, ты забываешь Тальони, ты помнишь одну Сильфиду, чудную, воздушную, неуловимую мечту…» – признавался А. А. Плещеев.

Ее имя не сходило со страниц периодических изданий, о ней говорили в частной переписке, с ней сравнивали отечественных исполнительниц. Зрители принимали балерину столь восторженно и дарили ей цветы в таком количестве, что это дало повод писателю В. Соллогубу написать водевиль «Букеты, или Петербургское цветобесие».

Внешность Тальони, со временем воспринимавшаяся почти как эталон красоты, на самом деле была очень далека от идеала. Мелкие черты лица делали ее старообразной, чрезвычайно длинные руки, заметно сутулая спина и сильно покатые плечи давали повод подругам по школе называть Марию «маленькой горбуньей». Короткий торс выглядел еще короче оттого, что ноги были непропорционально длинны и имели иксообразную форму – с увеличенным прогибом в коленном суставе.

Но талант истинного художника очень часто и состоит в том, что он, умело скрывая свои недостатки, создает оригинальную исполнительскую манеру, которая воспринимается как «новый стиль». Так произошло и с Марией Тальони. Способствовал этому прежде всего необычный облик танцовщицы. Руки, чтобы не видна была их длина, сгибались в локтях или вытягивались в арабеске так, что возникала невероятно летучая, бесконечная линия. Колени скрывало удлиненное платье. Не будучи красивой, Тальони, по словам историков балета, «изгнала женщину» из своего репертуара: ее героинями стали фантастические существа, которым так «пригодились» необычные физические данные Марии.

Знаменитая танцовщица пробыла в Петербурге до 1842 года, но с каждым сезоном ее успех становился все меньше и меньше и уже не приносил полного сбора в театре. А рискнув выступить в русской пляске, бедная Мария была ошикана публикой… Зато именно в Петербурге нашла приличную партию для своей дочери – отпрыска князей Трубецких. После трогательного прощания она навсегда покинула Россию. В 1847 году прославленная танцовщица оставила сцену и поселилась в своем палаццо на озере Комо.

В 1860-м Мария Тальони стала педагогом-репетитором Эммы Ливри, восходящей звезды «Гранд-опера», в которой видели новую Сильфиду. Два с половиной года спустя Эмма погибла от тяжелых ожогов: пламя газового рожка воспламенило пачку Сильфиды. Для нее Мария поставила единственный балет – «Бабочку» на музыку Жака Оффенбаха. Но только «Сильфида» получила продолжительную жизнь на балетной сцене: все остальные спектакли тальониевского репертуара были прочно забыты уже к середине XIX века.