Тамара Платоновна Карсавина

(1885-1978)

Она родилась 25 февраля 1885 года в семье П. К. Карсавина, известного танцовщика Мариинского театра. Девочка была очень музыкальна, хорошо рисовала. Но при многих талантах обладала неискоренимой застенчивостью.

В 1904 году после окончания хореографического училища Тамару Карсавину зачислили в кордебалет Мариинского театра. Много лет спустя она вспоминала, как вместе с матерью отправилась к одной еврейской чете, чтобы подешевле одеться, и хозяйка лавки сказала юной танцовщице: «Абрам говорит, что счастливая судьба написана на вашем лице; наступит день, когда у вас будут великолепные наряды, и вы не станете больше покупать у нас!» «Ну и что из этого? – воскликнул Абрам. – Пусть будет счастлива эта молодая дама! Мы только порадуемся за нее!» В 1927-м Минна, хозяйка еврейской лавки, проделав длинный путь, разыскала знаменитую балерину за границей, чтобы вспомнить старые времена...

Предсказания ее мужа сбылись: темпераментность и выразительность танца привлекли внимание к дебютантке, и юная Карсавина стала исполнять сольные номера.

«Сейчас я смотрю на себя беспристрастно, с каким-то смешанным чувством иронии и нежности: я была тогда и грациозной, и чуть неуклюжей, с длинными руками и ногами, с бледным, очень серьезным лицом в рамке черных гладких волос... Я полагаю, в моем растерянном виде было, очевидно, что-то трогательное, потому что восторг, с каким в тот вечер меня приняли зрители, конечно, был вызван не моим техническим мастерством... «Это настоящая овация, малютка!» – сказала мне Анна Павлова, возвращаясь в свою уборную».
«Вечером дают «Пробуждение Флоры» впервые с г-жой Карсавиной, – отметил в своем дневнике балетмейстер Мариус Петипа в апреле 1904 года. – Г-жа Карсавина танцевала нехорошо. Несмотря на это, цветы и корзины...»

Придирчивая к самой себе, с первых же шагов на сцене Карсавина совершенствовала техническое мастерство у известных педагогов Иогансона и Соколовой. Ее выдвижению способствовали прекрасные артистические данные – изящество и грациозность, красота и обаяние, искренность переживаний. Молодая балерина стала танцевать главные партии в балетах основного репертуара Мариинки: Жизель, Одетта-Одиллия, Раймонда, Никия, Аврора, Царь-девица, Пахита, Лиза. Русская пресса нарекла ее «царицей коломбин», искусительной и дразнящей. «Совсем грезовская головка!» – восхищалась публика, не желая замечать технических погрешностей ее танца. Балерина так никогда и не одолела всех сложностей партии Одетты-Одиллии, первой отказавшись от тридцати двух фуэте в третьем акте...

Довелось ей брать уроки и у знаменитой итальянки Катарины Беретта, у которой оттачивали твердость носка, наращивали количество и качество пируэтов танцовщицы со всех стран. В Италию Тамара Карсавина отправилась по совету врачей, чтобы избавиться от одолевавшей ее малярии, а выздоровев, вновь приступила к работе над собой.

В 1907 году красавица танцовщица отдала свою руку и сердце небогатому дворянину В. В. Мухину.

Одной из первых заметила необыкновенный талант Вацлава Нижинского именно Карсавина. Вот как она вспоминала об этом:

«Я... не поверила своим глазам: какой-то мальчик одним прыжком поднялся над головами своих товарищей, словно повис в воздухе.
«Кто это?» – спросила я Михаила Обухова, его учителя.
«Нижинский, – ответил он. – Этот чертенок никогда не успевает вместе с музыкой опуститься на землю!» – и он подозвал Нижинского, чтобы тот сделал несколько комбинаций. Мне казалось, что я вижу перед собой какое-то чудо. Но юноша был далек от мысли, что он совершил что-то необыкновенное. Вид у него был довольно надутый и глуповатый. «Да закрой ты рот, ворона влетит!» – сказал учитель, отпуская его».

Как только Вацлав выпустился из училища, Карсавина стала одной из первых его партнерш. Не обходили их и конфликты, причиной которых чаще всего становились капризный, странноватый характер танцовщика и его оригинальное прочтение той или иной партии.

«Я знала роль... и любила ее малейшие подробности, – вспоминала Тамара Платоновна об их совместном выступлении в «Жизели», – и потому была печально обескуражена, когда заметила, что танцевала, мимировала, теряла рассудок и умирала с разбитым сердцем, не вызвав у Нижинского ни малейшей эмоции».

А публика… Публика неистовствовала! Ярче всех описал реакцию зрительного зала курьер труппы:

«Ну а когда вышли эти двое, Господи помилуй! Я никогда еще не видел публику в таком состоянии! Можно было подумать, что под их креслами загорелся огонь!»

Поэт-акмеист М. А. Кузмин писал в стихотворении «Т. П. Карсавиной»:

Вы – Коломбина, Саломея,
Вы каждый раз уже не та,
Но, все яснее пламенея,
Златится слово «красота».

Стихи эти были помещены в альманахе «Букет», объединившем в марте 1914 года поэтов-завсегдатаев артистического кабачка «Бродячая собака». Сборник сложился экспромтом в день, когда знаменитое богемное заведение посетила Карсавина и танцевала здесь прямо среди публики, на маленьком пространстве, окруженном гирляндами цветов.

14 мая 1918 года в Мариинском театре состоялось закрытие балетного сезона с Карсавиной в партии Никии. Вскоре, в июле 1918-го, тридцатитрехлетняя танцовщица, уже будучи женой английского дипломата Генри Брюса, вместе с ним и маленьким сыном навсегда покинула Россию. «Убоявшись трудностей быта», как выразился о ней и других известных представителях русской Терпсихоры балетмейстер наших дней Ростислав Захаров.

В ноябре 1923 года петроградский журнал «Театр» опубликовал выдержки из частного письма Тамары Платоновны:

«Вот уже три года, как я прочно обосновалась во Франции, и около пяти лет, как потеряла связь с Петербургом. Такая тоска по родине. Пришли в письме листьев рябины с Островов... Хочу подышать родным, далеким, милым, хмурым Петербургом».

До 1931 года она выступала на сцене, а затем почти двадцать пять лет была вице-президентом английской Королевской академии танца, занималась педагогической и балетмейстерской деятельностью, возобновляла спектакли. Знаменитая балерина Марго Фонтейн проходила с ней свои лучшие партии. Ее мемуары «Театральная улица» изданы на английском и французском языках, а в 1971 году переведены на русский. В 1965-м в Лондоне торжественно праздновали восьмидесятилетие танцовщицы, прославившей искусство русского балета.